«Жили-были дед да баба …»
Источник

Художник Леонид Баранов

А дальше почти как в сказке. Утром они ели, правда, не кашу с молоком, а тюрю, яйца вкрутую с черным хлебом. Потом, выглянув в окно, порадовались первому снежку. Сделали нехитрые дела по дому, перекинулись в «дурочка». Дед зашел по делам к соседу, а тот сидит за столом с початой бутылкой водки в глубоких раздумьях то ли о пережитом, то ли о дне нынешнем.

Выпили за компанию, потолковали о том, о сем и, вспомнив молодость, решили силой помериться, устроив стариковский армрестлинг, где нет ни побежденных, ни победителей, а только хорошее настроение.

А бабка, накинув коричневую фуфайку, вышла за ворота, чтобы у соседки спичек одолжить. Оглядела улицу, куда это дед так надолго запропастился?

Так и идет картина за картиной, сюжет за сюжетом из нехитрой деревенской жизни дедов да бабок.

Людмила Ермакова

«Жили-были дед да баба …»

Некоторые старики, созданные воображением художника, явно зовутся среди односельчан чудаками. Вот один из них на дерево залез и, раскинув руки, пытается как птица взлететь. Бабка еле удерживает своего неугомонного супруга, чтобы не свалился. Другой старик с белой бородищей катит по деревне огромное колесо от косилки.

«Куда катишь, дед?» — спрашивают его. «Не с горы, не в гору, так, для разговору», — отшучивается тот.

А, может, это и не чудачество вовсе, задумается кто-то. Может, колесо это не обыкновенное, а историческое. И толкает старичок колесо своей жизни, размышляя, для чего живем? Куда катим?

А кто-то подумает, глядя на эти сюжеты, что старики-чудаки просто в детство впали. Не случайно ДЕДский мир так близко стоит от ДЕТского.

Художника Леонида Баранова не спутаешь ни с кем. Можно совсем не разбираться в живописи, ничего не знать ни о манере письма, ни о характерных приемах и мазках или цветовой гамме. А узнаешь художника по милым старикам и старушкам, симпатичным деревенским чудакам, населяющим его полотна.

Я видела одну его картину в доме коллеги-журналиста, другую — в гостиной иностранного дипломата. У первого искусство художника оживило воспоминания о простых деревенских радостях своего детства, для второго живописные старики Леонида Баранова стали олицетворением нашей родины, загадочной русской души. А кто-то видит секрет популярности его картин и героев в том, что старики на полотнах Баранова не вызывают жалости или вины, как часто бывает в жизни, а рождают в зрителях чувство светлой грусти и доброты.

Это от того, считает сам художник, что его старики и старушки живут не в многомиллионных мегаполисах, а в деревне. Многие из них еще и на гармошке играют. И душа у этих людей тоже, как гармошка, нараспашку, бесхитростная, любящая. Городские же старики как будто корней лишены, а они у нас у всех на земле. Пожилые люди в больших городах, даже еще полные сил, как будто доживают.

Кто становится прототипами его стариков и старушек? Может, его родные бабушка и дед? — часто задают вопрос художнику.

Но типажи, оказывается, собирательные, ни с кого в жизни не срисованные. Хотя искусство Леонида Баранова родом действительно из детства. Художником часто движет главное впечатление его жизни.

А для Леонида — это деревня Бобылево, что стоит среди березовых лесов и болот за городом Шадринском в Курганской области. В деревне только одна улица, на конце которой, у самой рощи, и стоял дом его бабушки Марии Егоровны. По утрам, как герои его картин, она ломала горбушку хлеба на кусочки, заливала молоком или квасом, вот и весь ее завтрак. Зато внукам, поставив с вечера квашню, пекла тонюсенькие блинчики или «картовные» шаньги. Да все это подавалось на стол с парным молоком и своим медом. После погибшего на фронте мужа сама научилась управляться с пасекой.

Все в этих детских воспоминаниях налюблено, пронизано светом и теплом. Мария Егоровна никогда не сердилась на внучат, не наказывала, все прощала.

В этом бабушкином земном раю Леонид прожил до ухода в армию. А потом началась другая жизнь.

Совсем недавно художник Баранов, уже после смерти Марии Егоровны, побывал в Бобылево. Единственная, но когда-то широкая деревенская улица из мира детства поросла травой, превратившись в узенькую тропочку. Усадьбы бабушки уже нет, но деревня еще жива как раз стариками и старухами, доживающими здесь свой век.

Правда, на дом своего детства Леонид Баранов может по-прежнему любоваться каждый день: на стене его городской квартиры висит вытканный руками матери красочный ковер, который она назвала «Мой родительский дом».

Маме художника Нине Андреевне пошел девятый десяток. В каких только рукоделиях и ремеслах она себя не пробовала, а вот рисовать стала лет десять назад.

У стариков сон короткий. Встанет Нина Андреевна затемно, часов в пять, разложит краски (палитру так и не признала) и начинает творить: строгие уральские пейзажи, веселые деревенские домики, натюрморты, много-много цветов. Правда, летом она не только цветы рисует, но и выращивает в своем садике за городом.

Как иногда хочется Леониду пройтись по работам матери рукой опытного профессионала. Но сам себя вовремя останавливает. Старики, как и дети, душой рисуют, у них свои инструменты, свое видение. В силу возраста, все дальше уходя от нашей повседневной суеты, они все ближе к вечным ценностям человека. Может, поэтому на лицах стариков, любимых художником Барановым, разлит такой покой и умиротворение.
Одна из самых известных работ художника — старичок-домовичок с босыми ногами, что сидит на фоне обшарпанной, в разводах времени стены, в руках алюминиевая миска, кусок хлеба, а на лице доброта и покой. После каждой выставки эта работа всегда находит покупателя. И Баранов вновь берется за кисть, воссоздает, стараясь не повторяться, своего домовичка, чтобы никогда не покидал мастерскую художника согревающий душу образ вечного человека.