Вход Господень в Иерусалим празднуется Православной Церковью в последнее воскресенье перед Пасхой. Это один из великих праздников. Он имеет и второе название - Вербное Воскресенье, потому что в этот день молящимся раздаются освященные ветви вербы или других растений.

В старину с зелеными ветвями встречали царей, возвращавшихся после победы над врагами. И христиане, держа в руках первые распускающиеся весною ветви прославляют Спасителя как Победителя смерти. Ветка служит знаком победы Христа над смертью и должна напоминать христианам о будущем воскресении всех людей из мертвых. Кроме того, еще в Ветхом Завете существует повеление приносить в храм то, что является «начатком» всего живого, знаком того, что все – от Бога. Верба – в нашем климате одно из первых растений дает цветоносную почку.

Освященные вербы христиане приносят в свои дома, где с благоговением хранят как знак благодати Божией до следующего года.

О смысле праздника:

Все четыре евангелиста повествуют о Входе Иисуса Христа в Иерусалим за несколько дней до крестных страстей Его. Когда после чудесного воскрешения Лазаря Иисус Христос за шесть дней до Пасхи собрался для празднования ее идти в Иерусалим, то многие из народа с радостным чувством последовали за Иисусом, готовые сопровождать Его с торжественностью, с какою в древние времена на Востоке сопровождали царей. Первосвященники же иудейские, негодуя на Иисуса за то, что Он возбуждал к Себе необыкновенное почитание в народе, задумали убить Его, а также и Лазаря, «потому что ради него многие из Иудеев приходили и веровали в Иисуса».

Однако произошло неожиданное для них: «Множество народа, пришедшего на праздник, услышав, что Иисус идет в Иерусалим, взяли пальмовые ветви, вышли навстречу Ему и восклицали: «Осанна! Благословен грядущий во Имя Господне, Царь Израилев!» Многие подстилали свои одежды, срезали ветви с пальм и бросали по дороге, дети приветствовали Мессию. Уверовав в могущественного и благого Учителя, простой сердцем народ готов был признать в Нем Царя, который пришел освободить его.

Далее евангелисты повествуют: «Иисус же, найдя молодого осла, сел на него, как написано: «не бойся, дщерь Сионова! се, Царь твой грядет, сидя на молодом осле». И вошел Иисус в храм Божий, и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей. И говорил им: написано: «дом Мой домом молитвы наречется», а вы сделали его вертепом разбойников». Весь народ с восхищением слушал учение Господне. После чего к Иисусу приступили слепые и хромые, которых Он исцелил. Затем, покинув Иерусалим, Он вернулся в Вифанию.

Что бы значило, что мы усопшим братьям нашим ничего не желаем и ничего не просим в наших молитвах о них, кроме успокоения? Очевидно, таким прошением предполагается в них недостаток покоя. Но откуда сей недостаток? У нас может недоставать покоя от болезни и недугов телесных: там нет тела, нет и болезней телесных. У нас тревожатся от бедности и недостатков в жизненных потребностях: там нет этой бедности, не нужна ни пища, ни одежда. У нас безпокоятся и страдают от притеснения и неправд: там нет места насилию; каждому воздается должное. Отчего же не достает покоя усопшим братиям нашим? Первая причина сего возникает долу, из нашего мира, ими оставленного. Не напрасно сказано, братие мои, в Евангелии, что идеже сокровище ваше, ту будет и сердце ваше (Мф. 6, 21). Это сокровище может состоять не в одних богатствах и драгоценностях, а во всем, к чему сильно привязано сердце наше, хотя бы это было самое малое и ничтожное. Теперь представьте, что человек окончил жизнь и отошел от сего мира. Если его сокровище, то есть, к чему привязано его сердце, было на небеси, состояло в благах духовных и вечных, то он тотчас начинает пользоваться им и потому совершенно спокоен: ибо достиг того, чего желал, имеет то, что любит. Но вообразите, что небо для него было чуждо, что это сокровище все осталось на земле, что он видит и чувствует, что лишился его навсегда. Не явно ли, что от сего должны произойти скорбь и томление в бедной душе? Что она будет мучиться и страдать дотоле, пока не освободится от привязанности к тому, что оставила на земле? А скоро ли может быть сие? и в состоянии ли бедная душа сделать сие сама? Для сего необходима совершенная перемена во всех ее мыслях и чувствах, надобно, чтобы она перестала любить, почла худым и недостойным себя то, в чем дотоле полагала все свое блаженство, и начала находить удовольствие в том, что прежде нисколько не занимало ее, было ей даже противно. Все это, по самому свойству души нашей, не может произойти в человеке без великого насилия своим наклонностям, без крепкой борьбы с своим сердцем и, следовательно, не без сильных страданий.