Беседы о Книге Иова
Из книги Дмитрия Щедровицкого "Беседы о Книге Иова":
"...Если мы теперь сопоставим взгляды всех троих друзей Иова — Елифаза, Вилдада и Софара, — то увидим, что каждый из них по- своему прав. Елифаз говорит, что Бог познается через откровение. Да, действительно, именно на откровении основана истинная вера. Однако частичное откровение (каковым обладал, например, сам Елифаз), когда оно принимается за абсолютное и исчерпывающее, становится причиной многих бедствий в мире и заблуждений в религии. Потому что откровение как таковое никогда не прекращается, не иссякает: Бог вечно жив, и к Нему всегда можно обращаться, молясь и прося Его о вразумлении и наставлении. Но когда то, что было в свое время живым словом на устах пророка, гласом Духа Божьего, начинает восприниматься последующими поколениями как мертвая буква, подавляющая своим ложно понятым авторитетом живые мысли и чувства, то бывшее прежде спасительным становится губительным.
Прав в некотором смысле и Вилдад, который утверждает, что традиция спасительна. Да, всякая чтимая религия человечества основывается на традиции. Традиция — это правильная, опробо- ванная поколениями, проверенная тысячелетиями дорога познания Невидимого. Но когда традиция, пусть и истинная, признается вседостаточной, а всё, что она не охватывает, на что не распростра- няется или чему не уделяет достаточного внимания, отвергается с порога, то такое понимание может стать гибельным для духовного развития.
И, наконец, путь Софара — разумное постижение. Что может быть прекраснее разума? Но путь рационального исследования, когда он превалирует настолько, что отвергаются все остальные возможности познания — интуиция, откровение свыше, мистическое проникновение, экстатическое озарение и т. п., — оказывается недостаточным и в конце концов может привести к трагедии.
В каждом из трех случаев, нами рассмотренных, рисуется исчерпывающая картина бытия, в которой уже нет места никаким переменам или новым поискам. Дано откровение раз и навсегда — и другого откровения быть не может (так у Елифаза); дана традиция — и она якобы может объяснить всё (у Вилдада); и, наконец, утверждается, что человеческий разум всеобъемлющ и самодостаточен (у Софара). Нет места новым поискам; в результате рождаются фанатизм — абсолютная преданность только своей дороге, своему способу познания и доходящее до ярости отвержение всех остальных способов.
Описанные три учения можно определить как путь экстатического откровения, путь ортодоксальной традиции и путь интеллектуального познания. Оказывается, помимо других, в древнем мире существовал фанатизм и интеллектуальный, выражавшийся во вражде различных научных, философских и теологических направлений.
Итак, мы видим, что на каждом из рассмотренных трех путей формируется свой особый фанатизм, который праведника Иова представляет страшнейшим грешником, в чем оказываются согласны между собой все трое философов. К одному и тому же выводу приходят и Елифаз, прямо обвиняющий Иова в совершении чудовищных преступлений; и Вилдад, который говорит Иову: «Ты, по-видимому, делал то, и это, и еще больше»; и, наконец, более сдержанный в своих эмоциях интеллектуал Софар, который хотя и не бросает Иову подобных обвинений в лицо, осуждает его завуалированно. Вот общий взгляд на праведника-страдальца, характерный для всех трех господствующих ответвлений человеческой мудрости.
Посмотрим же, что о подобной мудрости говорит пророк Исаия: какова, согласно полученным им откровениям, вся человеческая философия, если она не обращается постоянно к источнику всякой мудрости — ко Всевышнему, не корректируется Им, не соотносится с Его живой и вечно действующей волей? —
…То вот, Я еще необычайно поступлю… чудно и дивно, так что мудрость мудрецов… погибнет, и разума у разумных… не станет. (Ис. 29, 14)
А в Первом послании к Коринфянам задается прямой вопрос об истинной природе такой, не ищущей живого взаимодействия со всеведущим Богом, мудрости:
…Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? (I Кор. 1, 20)
Вспомним, что к Иову пришли величайшие мудрецы своего времени, и все они — представители трех основных, господствующих, направлений человеческой мысли — оказались, скажем так, «полу- безумными» перед лицом того, что происходило у них на глазах.
И в том же послании Павла сказано следующее:
Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым.
Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом, как написано: уловляет мудрых в лукавстве их.
И еще: Господь знает умствования мудрецов, что они суетны. (I Кор. 3, 18–20)
В каком же случае умствования мудрецов (а ведь «мудрец» — это высочайший из «титулов», доступных человеку!) становятся суетными? В каком случае мудрецы уловляются собственным своим лукавством, т. е. своими законченными теориями бытия? Ответ простой: когда их теории не соотносятся с живым словом Божьим...
http://shchedrovitskiy.ru/JobBook.php?page=8
…Подведем итог сказанному. Итак, что же описано в речи Господа, обращенной к Иову? Описаны различные феномены природы, проявления тех духовных и физических законов, по которым существуют звезды, по которым формируются разум человека и его чувства, по которым живет мир животный и растительный, — чудесные «предписания» бытия, «изданные» для всего творения Самим Создателем. И вот, Бог как бы говорит Иову: смотри! За всеми, казалось бы, естественными, вещественными процессами скрывается чудо; за всем привычным, природным таится прямая воля Божья. Его непосредственное управление миром. Но ясным Его замысел становится только для тех, с чьих глаз спала пелена.
И теперь Иову, осознавшему совершенное им некогда зло и раскаявшемуся в нем, открываются действование Божье, промысел Божий, Дух Божий во всём Творении. И великие чудеса становятся видны ему в самых обыденных явлениях, и всё, наполняющее вселенную, превращается для него в хор свидетелей о Боге. От песчинки и до звезды — всё проповедует славу Творца, всё воздает Ему хвалу. Как сказано в псалме,
Небеса проповедуют славу Божию, и о делах рук Его вещает твердь. (Пс. 18, 2)
И теперь повсюду встречает Иов лик своего Создателя. Именно после явления ему столь многочисленных свидетельств, откровений и вразумлений он говорит:
…Руку мою полагаю на уста мои.
Однажды я говорил — теперь отвечать не буду…
<…>
…Я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле. (Иов. 39, 34 – 42, 6)
Итог увиденного, понятого и осмысленного Иовом можно выразить словами Екклесиаста:
Всё соделал Он прекрасным в свое время, и вложил мир в сердце их, хотя человек не может постигнуть дел, которые Бог делает, от начала до конца. (Еккл. 3, 11)
«От начала до конца» и мы не можем постигнуть смысл Книги Иова. И в другом месте Екклесиаст говорит:
…Тогда я увидел все дела Божии и нашел, что человек не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем. Сколько бы человек ни трудился в исследовании, он все-таки не постигнет этого; и если бы какой мудрец сказал, что он знает, он не может постигнуть этого. (Еккл. 8, 17)
Не станем и мы отныне верить ни одному философу, который заявит, что он постиг всё. Не будем внимать и тому, кто скажет, что он создал непротиворечивую, всеобъясняющую картину жизни, на что претендовали, например, последователи Аристотеля, дарвинисты, марксисты…
Мы видели, что Книга Иова, со всеми мировоззренческими теориями, в ней изложенными, послужила основой для дальнейших исследований человечества в области философии. Но для вразумления всех, стремящихся замкнуть истину в узкие границы собственного понимания, завершается Книга Иова не очередными рассуждениями, но множеством вопросов Божьих, представляющих в совокупности грандиозную картину бытия, в которой столько тайн, что ни один человек никогда не сможет претендовать на исчерпывающее познание хотя бы малой их части.
Книга учит полному доверию воле Божьей, полному смирению пред Его лицом. И, наконец, книга учит надежде, ведь ее главный герой, испытанный так сурово, но оставшийся верным Богу, удостоился личной встречи с Творцом, прозрел духовно и был избавлен от всех страданий.
…В ответе Иова Господу слышится не только полное смирение и раскаяние, но и новое, просветленное понимание бытия:
Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя;
Поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле. (Иов. 42, 5–6)
Здесь обращает на себя внимание выражение: «…мои глаза видят Тебя…» Какой смысл вкладывает в эти слова Иов? Ведь он только слышит голос свыше, но не созерцает Невидимого:
Господь отвечал Иову из бури и сказал… (Иов. 38, 1)
— ср.: Иов. 40, 1. Что же «видит» Иов, утверждая: ועתה עיני ראתך ‹вэ-ата́ эйни́ раатха́› — «а ныне глаз мой зрит Тебя»? В Библии «глаз» в единственном числе (в Синодальном тексте переведено как «глаза») нередко означает внутреннее созерцание, духовное зрение, в отличие от физического восприятия. Сравним: «Око мое истомилось от горести…» (Пс. 87, 10) — о внутренних переживаниях; «…око мое смотрит на врагов…» (Пс. 91, 12) — в смысле проникновения в их замыслы; «…не пожалеет око Мое…» (Иез. 8, 18) — в смысле отсутствия милосердия; «Светильник для тела есть око» (Матф. 6, 22) — о «внутреннем оке постижения».
И действительно, после полученного откровения Иов тем самым «внутренним оком» видит Всевышнего повсюду, воспринимает Его присутствие во всём сотворенном мире, который теперь явлен ему как манифестация славы Божьей (главы 38–41). Это подтверждается и предыдущими словами Иова: ידעתי כי כל תוכל ‹йада́ти ки- холь туха́ль› — «я познал, что Ты всё можешь» (Иов. 42, 2; в Си- нодальном переводе — «знаю, что Ты всё можешь»). Именно слово «познал» указывает на новое восприятие Иовом всемогущества Создателя, от Которого «не сокроется [буквально „не отрежет- ся”] никакое намерение» (в Синодальном переводе выражение ולא בצר ממך מזמה ‹вэ-ло йибаце́р мимха́ мезима́› передано как «намерение Твое не может быть остановлено», что придает тексту совсем иной смысл). Из сказанного следует, что Иов осознал абсолютную справедливость Бога, Который, воздавая человеку по заслугам, учитывает не только дела его, но и намерения! И, наконец, главное: для Иова восстановилось прямое общение с Богом, непосредственный диалог с Ним, который был прерван еще в Едеме грехопадением Адама (Быт. 3, 23) и возобновляется с тех пор лишь для отдельных праведников.
Восстановление единения с Творцом Иов описывает так (42, 4): שמע־נא ואנכי אדבר אשאלך והודיעני ‹шэма́-на вэ-анохи́ адабе́р, эшальха́ вэ-г̃одиэ́ни› — «послушай, прошу, и я стану говорить, я буду спра- шивать Тебя, а Ты будешь возвещать мне». В таком «дерзновенно-непосредственном» обращении к Богу как к вышнему Собеседнику, в непоколебимой уверенности, что Он откликнется на любое прошение Иова, ответит на любой вопрос, проявляется совершенно новое, просветленное восприятие им Всевышнего. Заметим, что до описываемого момента Иов постоянно говорил о Боге исклю- чительно в третьем лице — «Он», а теперь — «Ты»!
Когда же через страдания и раскаяние прежняя вина праведника изгладилась и у его души возобновилось прямое общение с Создателем, изменились и внешние условия его жизни: поскольку преподанный «урок» уже усвоен, то и прежние «учебные пособия» — страдания и испытания — за ненадобностью «убираются». —
И возвратил Господь потерю Иова, когда он помолился за друзей своих; и дал Господь Иову вдвое больше того, что он имел прежде. (Иов. 42, 10)
Прежде чем говорить о значении слов «возвратил… потерю», обратим внимание на молитву Иова за друзей. Ей предшествовало прямое повеление Господа Елифазу, чтобы они вместе с Вилдадом и Софаром вознесли жертвы и попросили Иова помолиться, дабы им был отпущен грех. В чем же этот грех состоял? —
…Горит гнев Мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили обо Мне не так верно, как раб Мой Иов. (Иов. 42, 7)
«…Говорили обо Мне не так верно…» — гласит Синодальный перевод. А в оригинале — לא דברתם אלי נכונה ‹ло дибарте́м эла́й нэ- хона́›: «вы не говорили [ко] Мне истинно». «[Ко] Мне» подразумевает прямое обращение к Богу, а ведь на протяжении всего повествования мы не слышали никакого обращения ко Всевышнему из уст друзей Иова! Каждый из них лишь высказывал собственные взгляды, но никто не стремился получить вразумление свыше относительно из ряда вон выходящего события — невыносимых страданий невинного праведника… И лишь сам Иов, хотя и он тоже рассуждал о Боге в третьем лице (т. е. говорил «о Нем», а не «к Нему»), но всё же жаждал получить подлинный ответ из Его уст, что и свершилось в конце повествования.
Отметим еще одну важнейшую вещь: никто из друзей Иова, столь долго и настойчиво его обличавших, ни разу не помолился за него, чтобы Бог облегчил его страдания! Теперь же, когда оказалось, что намерение Иова более угодно Всевышнему, нежели намерения его друзей, именно он и призван молиться за них! Всмотримся в эту ситуацию: Иов, всё еще пребывающий в невыносимых муках (от которых он избавился не до, а после своей молитвы!), призван просить, чтобы его друзьям отпустился грех. Тяжко страдающий должен пожалеть, смилостивиться над пребывающими в довольстве! Не странно ли? Но с точки зрения духовных законов это правильно: только человек, восстановивший прямое общение с Богом, может по-настоящему молиться, только его молитва имеет истинную силу и будет непременно услышана....
И еще одна, на первый взгляд небольшая, но существенная деталь. Первый вопрос, обращенный Всевышним к Иову. —
…Кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла? (Иов. 38, 2)
— как мы говорили, содержит выражение מחשיך עצה ‹махши́х эца́›, т. е. «затемняющий промысел [Божий]» (в Синодальном переводе — «омрачающий Провидение»). Мы рассуждали о том, что Иов своим сомнением в правильности Божьих определений «за- темнял», «помрачал» замысел Божий о спасении Земли.
Однако обратим внимание на то, что, повторяя (в применении к себе) это обвинение (42, 3), кающийся Иов употребляет несколько иное выражение: מעלים עצה ‹ма’ли́м эца́› — «скрывающие [множественное число!] промысел» (в Синодальном переводе разница не видна). Мы видим, что Иов истолковал «помрачение» Божьего замысла именно как его «сокрытие». Ведь человек, «скрывающий» славу Божью, старающийся «заслонить» ее вещественностью мира сего, «запрятать» за природными законами и «утаить» за кажущейся самодостаточностью материальной вселенной, становится виновным в «помрачении» Божественного замысла и умножении зла на Земле. В этом не сразу заметном различии между двумя стихами заключена, можно сказать, половина всего глубинного смысла книги. А другая его половина состоит в том, что, постигая благое предназначение собственной жизни и осуществляя его, человек тем самым воздает высшую славу своему Создателю — способствует утверждению Его присутствия в земном мире. И тогда он, освобождаясь от страха смерти и «смертных помышлений», уже в этом мире ощущает себя бессмертным духом, осиянным светом Божьим:
…Он освободил душу мою от могилы, и жизнь моя видит свет. (Иов. 33, 28)
http://shchedrovitskiy.ru/JobBook.php?page=15
Беседы о Книге Иова http://shchedrovitskiy.ru/JobBook.php
Серия сообщений "Книги":
Часть 1 - Беседы о Книге Иова
Молясь о себе или о здравии и благополучии своих близких, после возжигания свечи мы обязательно должны призвать имя того святого или святой, перед иконами которых мы поставим свечи. Например, «Пресвятая Богородице, спаси нас!» Или: «Преподобне отче Сергие, моли Бога о мне и о рабах Божиих (имярек)».
Если ставятся несколько свечей, то, как правило, в таком порядке: 
Свеча о здравии будет зажжена в храме 
